На днях в семье Ангелины и её мужа Даниеля Де Майера появился третий ребёнок. Когда-нибудь он вырастет и, отвечая на вопрос о месте рождения, скажет: «Симферополь — это в Крыму, в России», как и хотела его мама. Ведь на протяжении последних месяцев главной заботой женщины было спасти своего ещё не рождённого малыша, потому что двоих детей у неё в Германии уже отобрали.
Синяков не видели
Не дай вам Бог слышать, как кричит двухлетний ребёнок, которого силой отрывают от матери. В эти секунды для него рушится весь понятный и уютный мир, центр которого — мама. «Он вцепился в мою ногу, прижимался, кричал так отчаянно…», — Ангелина внезапно замолкает, будто снова оказавшись в той больничной палате — беспомощная и растерянная. Она тогда не могла сделать ничего: заслонить сына, убежать, прижав к себе ребёнка. В тот момент она, правда, ещё верила, что своего Джеми и трёхмесяную Эбби увидит через день-два.
Два года прошло с того времени, как Ангелина и Даниель из обычных немецких молодых родителей превратились в одну из сторон судебных процессов; в людей, доказывающих системе социальной опеки свою адекватность и благонадёжность; в мать и отца, видящих своих сына и дочь по расписанию.
Ангелина в Германии оказалась вместе со своей семьёй, когда родители решили уехать из России на историческую родину. Там она встретилась с Даниелем, в 2012-м родился сын, Джеми. Через два года на свет появилась Эбби. Неопытной мамой к тому времени, несмотря на молодость, Ангелина не была, хотя делить время между двумя малышами было нелегко.
Как и положено, после выписки семью навещала акушерка, в одно из своих посещений посоветовала обратиться к врачу-ортопеду, оказалось, что девочке необходимо вправить вывих позвонка. Через несколько недель родителям показалось, что Эбби трудно двигать рукой, они поехали в больницу, прошли обследование. В третий раз за свою коротенькую жизнь малышка оказалась в больнице в середине марта 2014-го — теперь в лечении нуждался старший брат, и мама находилась в палате с двумя детьми. Но через несколько дней после выписки Эбби с мамой вернулись — в этот раз из-за вирусной инфекции, которую подхватила девочка. 22 марта Ангелина с дочерью покинули больницу, а 26-го родители заметили, что дочери трудно двигать ногой, бедро отекло.
И вот — снова больничные стены, рентген показал перелом бедра и… «множественные многократные метафизарные переломы длинных трубчатых костей…, множественные переломы рёбер слева, ключицы справа, недостаток витамина Д». Это цитата из выписного листа Эбби Де Майер. Родителей тут же обвинили в истязании ребёнка — дескать, повреждения разного времени, дома провели обыск, пытаясь обнаружить следы крови, предметы, которыми могли ударить младенца. Ангелина и Даниель, отрицая, что когда-либо поднимали руку на собственную дочь, пытались вспомнить: могли ли когда-то случайно повредить девочке — неловко взять, случайно ушибить. Не вспомнили.
Самое интересное, что до того дня, когда были сделаны рентгеновские снимки, ни один медик, осматривающий ребёнка — а выходит, что в больнице маленькая Эбби провела чуть ли не четверть своей жизни, – не заметил ни синяков, ни повреждений.
Кстати, те самые снимки родители сами увидели недавно, почти два года добивались, чтобы клиника выдала их. «Было сомнение, что снимки вообще наши, — вспоминает Елена Квиринг, мама Ангелины. — На них — какие-то мелкие трещинки (при таких переломах, которые описаны у ребёнка, повреждаются околосуставные ткани, а сами фрагменты кости не смещаются — ред.). Эбби не так давно снова делали рентген, в той же клинике, снимков нам не выдали, лишь описание — констатация того, что новых переломов нет. Но старые-то трещины откуда? Сейчас мы предполагаем, что они могли появиться во время родов: Ангелине делали кесарево сечение, ребёнка вытаскивали специальным прибором, вакуум-экстрактором. Может, оттуда трещинки на плечиках?»
Презумпция виновности
Эксперты не исключали, что причиной тех самых трещинок могла быть какая-либо болезнь. Но социальные органы, якобы защищая права ребенка, который автоматически стал гражданином Германии, поспешили обвинить родителей в истязании малышки (копии документов есть у автора). И прежде чем начались судебные разбирательства (впоследствии обвинения с них были сняты), о детях «позаботились». Забрали до того, как суд вынес решение об ограничении родительских прав. Система социальной опеки действовала согласно инструкции: Джеми и Эбби поместили в приёмные семьи — в разные. Потом, когда мальчик чуть привык к новой обстановке, приёмных родителей поменяли.
В одном из документов, описывающих поведение детей и родителей во время встреч, упоминается, что раньше Джеми, завидев маму и папу, с радостью бежал к ним, увлекая в игровую комнату, а затем стал проявлять свои чувства сдержаннее. «Первое время разрешали видеться с детьми раз в две недели, потом — раз в месяц, — рассказывает Ангелина. — Сейчас детей навещает Даниель, Эбби узнаёт его, даже говорит ему «папа». Патронатные родители пытаются научить её называть нас по-другому: «папа Даниель», «мама Ангелина», но пока у них это не получается».
Доказать вину родителей в суде социальные органы не смогли, но детей по-прежнему не отдают. Кажется, что нельзя было сделать больше для возвращения своих малышей: пройдено несколько судебных инстанций, Ангелина и Даниель согласились пройти психологическое и психиатрическое обследование, они пытаются тщательно исполнять все предписания службы опеки. Но… С каждым месяцем шансы на то, что детей удастся вернуть, всё меньше. Чем дольше длятся разбирательства, тем вероятнее, что однажды очередной суд поставит точку в деле на том основании, что, мол, дети привыкли к приёмной семье, и не следует их травмировать, возвращая родителям.
В кругу знакомых Ангелины и Даниеля есть люди, выросшие в приёмных семьях. Почти у всех них жизнь, что называется, не задалась — крепкой семьёй, успешной карьерой похвастаться могут немногие. Надо ли удивляться? Суррогат семьи никогда не заменит настоящую; самые добросовестные люди, получающие деньги за то, что растят чужих детей, не в состоянии вкладывать душу в череду меняющихся воспитанников.
Сейчас семья надеется на рассмотрение дела в Европейском суде по правам человека. А пока Ангелина, имеющая не только немецкое, но и российское гражданство, решила обезопасить своего третьего ребёнка. За тем и приехала в Крым: малыш по месту рождения стал гражданином России. Значит, если немецкая система опеки посягнёт на его право жить с родителями, отстаивать ребёнка будут российские дипломаты. В офисе Павла Астахова, омбудсмена по правам ребёнка, тоже обещали поддержать.
Может быть, семья решит переехать в Россию — почему бы не в Крым, если всем подойдёт климат? Но это — потом. Ангелина и Даниель то и дело повторяют: «когда вернут детей»… Не «если», а «когда». Они верят и надеются.
Комментарий
Президент Европейского информационного центра прав человека в Вене Гарри Мюррей:
«Нежелание ювенальных органов юстиции возвращать незаконно изъятых детей из семьи Квирингов-Де Майер является не единственным препятствием в этом деле. Социальные органы действовали совместно с официальной администрацией, при полной поддержке судебной системы. То есть не были соблюдены даже элементарные правовые и судебно-процессуальные нормы. Если эти факты станут широким достоянием немецкой общественности, то в случае даже положительных решений в пользу пострадавшей семьи (возвращение детей), немецким чиновникам придется в полной мере нести ответственность — и отнюдь не только административную. Семья будет иметь полное права потребовать сатисфакцию и обратиться в суд, где сможет востребовать компенсацию морального и материального ущерба за все их страдания.
Если в 2012 году в Германии ювенальные органы изъяли более 40 000 детей из семьей, то в 2015-м, по самым скромным подсчётам экспертов, речь идет уже о цифре 44000-45000 детей, насильственно разлучённых с родителями.
Конечно, ювенальные органы забирают детей не только из русскоязычных семей, но и из семей представителей других национальных меньшинств. Однако одно из самых характерных обвинений, которые предъявляются семьям россиян — что дети воспитываются в нездоровой социальной обстановке. Под этим подразумевается не наличие у родителей проблем с алкоголем или наркотиками, а тот факт, что в семьях сохраняются русский язык и славянская культура. Дети, которые растут в таких условиях, по мнению чиновников, не смогут в будущем стать полноценными членами германского общества.
Со своей стороны, мы давно призывали российские власти ввести представителей детского омбудсмена в штат сотрудников российских диппредставительств. В первую очередь, в странах, где граждане имеют серьезные проблемы с ювенальными органами».
Редакция «АиФ-Крым» будет следить за судьбой этой семьи и тем, как идёт борьба родителей за возвращение детей.
Битва за третьего ребёнка. Немецкая опека хочет отобрать у россиянки малыша 
Детки с сюрпризом. Один день в подразделении по делам несовершеннолетних 
Не дождался. Через 70 лет после Победы ветерану пришлось воевать за тепло 
Рука на пульсе. Один день из жизни участкового уполномоченного 
Быстрые деньги. Как крымчане попадают в ловушки микрокредитов