К автобусу мы подходили, оживлённо переговариваясь. О месте, куда повезут сегодня, ничего не говорили. Откуда вдруг взялись люди в камуфляже, никто не понял: ровное ведь место, обзор от автобуса и вокруг — как на ладони. Секунда, и руки уже — за спиной, а в ухо орут: «Не шевелись, лежать смирно!»
Редактор предложила пройти недельные курсы кризисной журналистики «Бастион», с формулировкой: «Вдруг пригодиться». И вот я, вместе с другими журналистами — на военном полигоне в Севастополе. Авторы постарались вложить в шесть дней курсов все возможные экстремальные ситуации, с которыми может столкнуться корреспондент. От городских беспорядков до боестолкновений.
Строиться понравилось
Первый день — знакомство. Нас разместили в воинской части Бригады морской пехоты Черноморского флота в Севастополе. Мы прошли КПП и получили свои пропуска. Познакомились со своим командиром на неделю — офицером ВДВ, гвардии майором Николаем Кручининым.
Отбой — ровно в 22 часа. Журналисты, по большей части — «совы», самым рабочим временем считают поздний вечер. Но уже после первого дня обучения на койки все валились, как подкошенные. Служившие в армии вспомнили нехитрую науку заправлять постель, не служившие — осваивали на ходу. Кстати, научились и ходить строем. Конечно, будь мы военнослужащими, то за такой вольный неспешный шаг занимались бы на плацу не один час дополнительно. Но — как сумели…
Ощущение, что ты оказался в детском лагере или санатории, не покидало. За тебя думали и составляли расписание так, что свободного времени, практически, не оставалось.
Но чувство беспечности пропало на первом практическом занятии по инженерной подготовке — минному делу. Предстояло пройти маршрут, испещрённый растяжками и минами, и при этом постараться выжить. Каждый наш неправильный шаг вызывал взрывы и свист сигнальных ракет за размеченной тропой.
Все стало серьезно, когда под ногами разорвался взрывпакет: часть зарядов отбросило на тропу с журналистами. Результат — прожжённые джинсы у меня, а у оказавшейся рядом коллеги — спаленные волосы. И ещё — навсегда оставшееся в душе «уважение» ко всему, что взрывается.
После этого с каждым очередным шагом тревога нарастала. А, может, за кустом очередной «сюрприз»? Сапёры нам подыграли, постарались сделать мины «видимыми». Кусок сухой травы на зелёном участке, вздутая земля, оставленные отрезки изоленты — по этим нехитрым приметам можно вычислить закладки. Хотя, при профессиональном и неспешном подходе закладки мин, шансов визуально обнаружить опасный «подарок» мало.
Их лучше не злить
И вот — утро, выезд на полигон, построение, инструктаж обрывается выстрелами и приказами лечь на землю. Нерасторопных положили, ткнув под рёбра автоматами. Тряпичные мешки — на голову, пластиковые хомуты с треском защелкнулись на запястьях. Наши пленители «на взводе», их лучше, как и настоящих террористов, не злить. Кстати, меня… заставили идти по минному полю, а когда я «подорвался» просто велели считать себя убитым.
Бежать. Ползти. А попробуйте сделать это со связанными за спиной руками! В мешке душно, по вискам ползут капли пота. Теперь думаю только о том, чтобы дойти до места, не потерять равновесия. На это и расчет: настоящие террористы тоже «загружают» пленников бессмысленными вроде бы пробежками и пешими походами. Уставший донельзя человек меньше склонен оказывать сопротивление. Бежать. Бьешься о товарищей по несчастью. Слышится шум волн, сапоги захлюпали по воде. Приказ снять мешки, и мы — на свободе. По моим ощущениям прошло около пяти минут, и только вечером, при просмотре видео с камеры, мы узнали, что нас таскали не меньше получаса. Наши потери: двое условно убитых, разбитые до крови колени и реальный пострадавший с легким сотрясением мозга — как шутят, ушибся о приклад.
Первый опыт по оказанию медпомощи друг другу мы прошли еще в казарме, когда искали на коллегах клещей. А затем стали осваивать перевязку на молчаливых статистах, не кричащих от боли. Перед этим нас шокировали слайдами оторванных конечностей, ранений в голову, разорванными в клочья телами. Если смотреть на эти картинки минуту, не «пробирает», но после ролика минут 10-15, начал прошибать в пот, а сосед через ряд потерял сознание. Вот и применим навык реанимации — нашатырь под нос!
«Медицина» пригодилась чуть позже — на занятиях, где нас учили двигаться в колонне, оказавшейся под обстрелом. Каждый по отдельности попробовал на себе, каково оказаться в окопе, когда по тебе проезжает БТР.
Вот очередной заход броневой машины, мы наблюдаем за нашим товарищем. Он не поднимается, кричит. Что это? Приступ клаустрофобии? Раздался приказ: помогайте пострадавшему. Вот теперь страшно, рядом — живой, страдающий человек. Изо рта льётся кровь, а штанина у голени побагровела. Под ней — кровоточащая открытая рана с ладонь.
Напряжение спало, когда стало ясно, что рана и кровь — бутафорские. Пострадавший собрал шквал аплодисментов за актерскую игру, просили «на бис». Вердикт от военных врачей был не такой веселый: с нашей, журналистской, помощью, пациент скорее мертв, чем жив.
Всего одна неделя на полигоне, где можно воссоздать самые опасные ситуации, в которые может попасть человек. И этот свой небольшой опыт можно перенести в мирную жизнь — правильно сориентироваться, когда рядом ЧП и есть раненый, если оказался в толпе, где уже идут «стенка на стенку».
Куда можно пожаловаться на соседа? 
«Extreme Крым» собрал на мысе Тарханкут тысячи людей из 15 стран 
Город, в котором всё замерло. Жители Джанкоя привыкают к новым порядкам 
Таланты строгого режима. Заключённые ИК создают эксклюзивные поделки 
Сергей Аксёнов: «Не могу же я себя клонировать»