К апрелю 1922 года Крымская центральная комиссия по борьбе с голодом отчиталась о пожертвованиях, внесенных гражданами в пользу голодающих. Денег за четыре предыдущих месяца было собрано почти 3,5 миллиарда, разных вещей — 1,9 тысяч, включая подушки, сковороду, чернильницу, графин. На полуострове царила первая голодная весна.
Обрезки кожи и перекати-поле
Предыдущий, 1921-й, прошел под официальным девизом временного дефицита и «недоедания». Хотя были уже и смерти от голода, и отчаянные послания в Москву.
И все это время из Крыма выгребались запасы зерна и запрещалось проводить посевную до того, как будут сданы назначенные государством поставки. А закрома уже были опустошены, и кормить надо было не только жителей, но и воинские части, находящиеся в Крыму. Весна того года была страшной — с массовыми смертями, которые никого не ужасали, убийствами за горстку зерна, трупоедством и людоедством.
Этой весной в Крыму голодало, по разным оценкам, от 400 до 460 тысяч человек. Ели первую, только вылезшую траву, павший скот, в степи собирали курай — шары перекати-поля: из их крохотных семечек, смолотых или перетертых, можно было пожарить лепешки. Невыносимо горькие, но съедобные.
Люди искали возле кожевенных мастерских отбросы и обрезки кожи — они тоже шли в пищу. От нее умирали, поскольку сырье уже было обработано дубильными веществами и известью. Крым еще не был официально объявлен голодающим регионом. Поэтому сюда не завозили продовольствие из-за границы, и американская организация АРА, оказывавшая помощь, не имела права «развернуться» на полуострове.
Были случае, когда на кладбищах выкапывали трупы и вырезали из них куски тел. Зимой КрымЧК регистрировала первые факты людоедства, а весной они стали чуть ли не каждый день появляться в сводках. Их приводили в книге «Без победителей» историки Георгий и Вячеслав Зарубины:
«В Бахчисарае семья цыган зарезала 4-х детей и из мяса сварила суп. Цыгане арестованы, и суп с мясом доставлен в милицию».
«В Карасубазаре опять обнаружено людоедство. Мать зарезала своего 6-летнего ребенка, сварила его и начала есть вместе с 12-летней дочерью».
«Местный помгол (комитет помощи голодающим — авт.) из-за отсутствия продресурсов не в состоянии дать голодающим возможности существовать хотя бы в полуголодном состоянии, вследствие чего и является людоедство и употребление в пищу падали».
«В городе Карасубазаре и его районе на улицах и в домах трупов, умерших от голода, не убирают по несколько дней, случаи людоедства стали обычным явлением и были факты ловли детей и пропажи их».
По 25 человек в день
У поэта Максимиллиана Волошина есть душераздирающее стихотворение «Голод» с такими строками:
«Глодали псы оторванные руки
И головы. На рынке торговали
Дешевым студнем, тошной колбасой.
Баранина была в продаже — триста,
А человечина — по сорока.
Душа была давно дешевле мяса.
И матери, зарезавши детей,
Засаливали впрок. «Сама родила —
Сама и съем. Еще других рожу»…»
Волошин был внутри этой страшной жизни, когда одни угасали тихо и незаметно, а другие — в людных местах. И прохожие просто перешагивали через еще теплые тела, через рыдающих детей, теребящих за одежду затихших матерей. Он видел это в Коктебеле, Феодосии, Симферополе.
Максимилиан Волошин писал своей матери, Елене Оттобальдовне, в феврале 1922-го: «Судак, Ст. Крым погибают от голода. И помочь им нельзя, т.к. никакие припасы туда быть доставлены не могут. Да их и нет. Единственное спасение для судакчан — это бежать, переезжать в Феодосию. Но и в Феодосии люди помирают ежедневно на улицах. Трупы не хоронятся: некому рыть могилы. Их едят кошки в мертвецкой. Кошек едят люди».
И еще, в марте, в письме писателю и литературному критику Елене Никитиной: «На улицах умирающие и трупы, человеческое мясо на рынках, трупы с обрезанным с костей мясом в пригородных оврагах: вся картина средневекового бедствия во всей своей простоте и ужасе».
Тогда в Судаке и окрестностях умирало 30-40 человек в день, в среднем по Крыму — 25. Хлеб в Феодосии стоит 210 тысяч рублей за фунт (чуть 409 граммов — авт.), мясо — 70 тысяч, сахар — 140 тысяч.
Сам Волошин во время голода 1921-1923 годов стал настоящим ангелом-хранителем для множества людей. Он хлопотал насчет пайков, получал переданные с оказией деньги для помощи голодающим и распределял их среди самых нуждающихся. Фаина Раневская, работающая тогда в театре в Симферополе вспоминала:
«С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завернутые в газету маленькие рыбешки, называемые камсой. Был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была там и бутылочка с касторовым маслом, с трудом раздобытая им в аптеке. Рыбешек жарили в касторке. Это издавало такой страшный запах, что я, теряя сознание от голода, все же бежала от этих касторовых рыбок в соседний двор».
Он вернется
К весне 1922 года в Крыму были истреблены остатки банд, состоявших из белых, зеленых, дезертиров и прочих «идейных» противников Советской власти. Но появились другие банды — из крестьян, бежавших из голодающих сел и деревень. Они действовали на дорогах, и интересовали их, в первую очередь, продукты.
Иногда банды были настолько значительными, что КрымЧК привлекала для их поимки воинские подразделения. Как правило, и мужчин, и женщин из таких шаек в считанные дни после поимки приговаривали к «высшей мере революционной защиты».
Время от времени в крымских газетах появлялись заметки из военного трибунала — судили красноармейцев за «разбазаривание» казенного имущества: они меняли его на продукты. Было и такое, что по ночам солдаты уходили из казарм и грабили обывателей.
В мае 1922 года председатель ЦИК КрымАССР, занимавший также пост главы Крымпомгола Юрий Гавен сообщал, что на полуострове от голода умерло 75 тысяч человек. Весной стали приходить первые американские пароходы, груженые зерном и продуктами. Начали открываться столовые для голодающих, новые детдома и приюты.
Хотя не в каждом из них дети могли спастись.
Профессор кафедры истории Крымского инженерно-педагогического университета Григорий Кондратюк приводил в одной из своих работ выдержку из отчета обследования одного из детских приютов в Симферополе. Комиссия Наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции проверяла их в 1922 году.
«Вход со двора ведет в сени, покрытые грязными лужами... Отсюда двери ведут в отделение для слабых и больных, где обнаружены на топчане под грязным тряпьем 2 детских трупа, лежавшие рядом с живыми детьми, — умерли они сегодня утром от истощения. Всех детей 402. Расположены они очень тесно, вповалку. Из заболеваний здесь преобладают тиф, скарлатина, корь... Персонал работает в ужасающих условиях, как они говорят, за полфунта хлеба... Все осмотренные учреждения представляют неописуемую, тяжелую картину одного сплошного ужаса».
Лето станет передышкой для Крыма. Помощь будет завозиться и распределяться более организовано, бежавшие из деревень и сел люди будут привлекаться за плату и паек к общественным работам, вырастет сеть столовых. И покажется, что голод отступит.
Но Крым ждет природная катастрофа, полуостров лишится урожая из-за плохо проведенной посевной и проливных дождей. В 1922 году удастся собрать в среднем по 6,6 пудов зерна на душу населения (105,6 кг). А до нового урожая нужно 150 тысяч пудов ржи в месяц. И уже осенью голод вернется. «В питании нуждается 150 тысяч детей и 150 тысяч взрослых», — констатировала газета «Красный Крым» в декабре 1922 года.
Кстати
- В январе-апреле в Крыму погибли от голода более 55 тысяч человек. По состоянию на апрель голодало 53% полуострова.
- Одну из бытовых сцен запечатлел на рисунке художник-баталист, крымчанин Николай Самокиш. Назвал его «Голод в Крыму».
- Крымский композитор Яков Богорад создал увертюру «Царь-голод (1922-й год)».
