Софья Васильевская служит в спецназе «Ахмат» МО РФ. Когда год назад она пришла сюда, то почувствовала себя... на своем месте. Армейская жизнь с ее субординацией, строгой дисциплиной, готовностью выполнять приказы подошли идеально. Странно, конечно, слышать от молодой красивой женщины, что ее «новый дом» — здесь, в зоне СВО. Софья шутит, что о ее жизни можно книгу написать, и будет это, скорей всего, детектив в трех томах. Или... не очень шутит. Потому, что пережить ей пришлось много, и однажды резко все изменить ради того, во что она верит. Об этом с ней и поговорил «АиФ-Крым».
«Нас пытались ломать»
Наталья Дремова, «АиФ-Крым»: Когда вы столкнулись с тем, что вас воспринимали как неровню?
Софья Васильевская: Родилась я и выросла «практически в России»: в латвийской Латгалии, которая является бывшей Витебской губернией. До развала Советского Союза говорили здесь по-русски, смотрели российские телеканалы, «питаясь» больше новостями России, нежели Латвии.
А потом оказалось, что нас, жителей Латгалии, в Риге не очень-то любили, воспринимали «третьесортными», не совсем своими. Когда я переехала туда работать — лет шестнадцать мне было, сразу это ощутила. Вот это неприятие, кризис в самой стране, подтолкнули к решению уехать. Хотелось бы в Россию — но тогда это было очень сложно. Мне предстоял путь, как и многим выходцам из бедных европейских стран, к богатым «соседям». Тогда чуть ли не вся Прибалтика ехала в Англию, а я выбрала Германию.
— В какой момент вы поняли, что все-таки эта страна вам не стала домом?
— Сразу после «Крымской весны», в 2014-м — это событие бурно обсуждали эмигранты из постсоветских стран. А спустя несколько месяцев случилась первая атака ВСУ на Донбасс. Я этот день никогда не забуду, поскольку у меня там были знакомые — и в Германии были выходцы из Донецка. Помню, зашла в учреждение в Мюнхене, где работала девушка из Донецка: она плачет, говорит: «У нас война началась». Для меня эта новость была такой же важной и «больной», как если бы война началась в моем доме.
Тогда пришло осознание, что я не согласна с позицией, которую заняли европейские страны. Я видела ложь, которой через СМИ кормили европейцев. В телесюжетах показывали советские танки в Афганистане, утверждая, что российские войска осаждают Киев. Видела я, как возвращался нацизм, который сегодня уже никак не маскируется. Уже началась первая волна русофобии.
Тогда и поняла, что живу в неправильном государстве. Не потому, что мы, выходцы из других стран, так и не стали своими. А потому, что нас стали ломать, заставлять отказываться от своих убеждений. Если ты за Россию, за Путина, за Донбасс — ты «неправильный» человек. И дискриминацию по национальному признаку — а маркером была моя русская фамилия — я чувствовала не раз.
— Почему все-таки покинули Европу?
— Когда туда после начала СВО повалили украинские беженцы, я уже несколько лет как жила в Австрии. И тут открылась новая глава моей жизни. Латвия как раз перешла к громкой фазе «войны с мертвыми», массово снося памятники советским воинам-освободителям. Я записала видео, высказав свою позицию, упомянув, что стыжусь быть гражданкой этой страны.
И началось. Мною занялись латвийские спецслужбы. Меня уволили с работы, личные данные, вплоть до домашнего адреса, выложили в открытый доступ. Стали выселять из квартиры, на меня натравили украинские группы — я опасалась, что однажды меня подкараулят и будут «вразумлять» уже не словами. Поэтому собралась — и тихо уехала. Благодаря содействию посольства Республики Беларусь в Вене, получила статус беженца.
Падать спиной вперед
— Как оказались на Донбассе?
— Сначала приезжала как волонтер, привозила гуманитарную помощь. Потом осталась, работала на местном телевидении. Весь этот ужас, который переживал Донецк, я разделяла с ним. Как и местные, привыкала к такой жизни. Когда ты утром пьешь кофе, и прислушиваешься, по звуку примерно определяя, в каком районе был «прилет». Потом крестишься, и говоришь: «Слава Богу — не сюда!»
Уехать до конца СВО не могла. Я бы все время думала, что люди остались здесь, а я пошла другой, безопасной, дорогой.
— Что убеждало остаться?
— Сама жизнь. Расскажу про один случай. Это была моя первая неделя в городе. Наш товарищ, военный, попросил завернуть к его матери и забрать детей — мы были на машине. В тот вечер были обстрелы как раз того района, где жила бабушка детей. Водитель говорит: все внимательно смотрите на дорогу, чтобы на «лепесток» не наехать. Ночь на дворе. Едем медленно, глядим. Доехали до бабушки, забрали детей, мне на колени посадили девочку. И слышу: «Софья, держи одной рукой девочку, вторую на ручку двери положи — если что, вываливайся спиной». А девочка мне что-то рассказывала, она была веселой — а у меня одна мысль: как буду вываливаться? Как держать ребенка, чтоб не ударить об асфальт?
Вот в такие моменты себя спрашиваешь: что я могу сделать, чтобы защитить людей?
— Случалось ли с вами такое, что вы могли назвать чудесным спасением?
— Помните трагедию в прошлом году, 11 мая? Когда в центре Донецка две американских ракеты HIMARS попали в ресторан? Я и моя нынешняя сослуживица с позывным «Волчья мать» — тогда ни я, ни она, еще со спецназом «Ахмат» дел не имели — встретились, чтобы поехать на кладбище. Хотели положить цветы на могилы легендарной «Корсы» — замкомандира артиллерийского подразделения, и других героев Донбасса. И едем как раз мимо того самого ресторана: оттуда дым, надрывно кричит женщина. «Прилет» случился минуту или две назад...
Был случай, когда я ездила в качестве наблюдателя на выборах в Мелитополь и Энергодар, в марте прошлого года. Я проспала, будильник телефона почему-то не сработал. Когда меня разбудили, еще собиралась какое-то время. А подъехали к Энергодару, нам сообщили: на избирательный участок прилетел дрон. А если бы выехали вовремя — как раз находились бы там...
Три богини судьбы
— Как стали военнослужащей?
— С военными я общалась часто. С ребятами я каталась, снимала, но с моим статусом белорусского беженца вступить в ряды вооруженных сил РФ было вообще невозможно. В сентябре прошлого года я пришла в «Ахмат» волонтером. Мы поговорили с командиром подразделения, и генерал-лейтенант Апти Алаудинов понял, насколько мне важно именно здесь, в зоне СВО, приносить пользу. Он сделал все, для того, чтобы я стала служить.
Мне кажется, разглядел и мои сильные стороны, которые могут пригодиться. Мне не нужно обстреливать дроны и ходить на штурм. У меня, как у помощника замполита, другие задачи, другая работа. Подробнее, к сожалению, рассказать не могу.
— Чем еще женщины могут заниматься в зоне СВО?
— У нас в подразделении есть девушки, пусть и немного. Все — яркие личности, больше всего их в медслужбе. Есть девушки — операторы БПЛА, наработка таких умений вообще от пола не зависят. В пресс-службе работают девушки.
— Какой у вас позывной, почему выбрали именно такой?
— Позывной — «Парки»: сразу все три богини судьбы из античной мифологии. Я изначально нахожусь в такой «теневой» ситуации, наблюдаю, изучаю, анализирую — часто меня не видно. Сначала хотела взять позывной «Тень», но он уже был занят.
— Что-то удивило вас в военной жизни?
— Я бы сказала, поразило. То, насколько тщательной может быть организация всего. Командир моей батальонной тактической группы «Салют» — у него и позывной такой же, очень молодой. Но очень строгий и требовательный, педантичный, организованный. Все эти качества на линии боевого соприкосновения драгоценны. От того, насколько детально будет продумана и проработана каждая операция, зависят жизни наших бойцов. Когда все продумано, просчитано, просто ставится задача — и выполняется.
— Трудно ли женщине на СВО?
— Конечно, это не место для слабых и для женщин в целом. Существуют даже предрассудки по этому поводу. Нахождение в окружении военных и в нестандартных порой условиях, требуют высокого уровня хладнокровия. Умения держаться на том же уровне, как и наши суровые мужчины. Очень помогает, что ко всем, вне зависимости от звания и пола, одинаково уважительное отношение.
— Насколько резким видите контраст между зоной СВО и мирной жизнью?
— В отпуске сначала радуешься. А потом приходит осознание какой-то неправильности. Будто попала к людям, живущим на другой планете: многие не понимают, за что сражается страна, некоторые вообще не хотят этого знать, отстраняются. Как-то я из Москвы в Курск возвращалась, была в форме — видела косые взгляды в мою сторону. Мне показалось это диким, странным.
Может, мы с сослуживицей в один из отпусков доберемся до Севастополя, до Крыма — здесь очень красиво, хочется много чего посмотреть, и прошлым люди дорожат.
А в зоне СВО как раз — «как дома». Все ясно, понятно, рядом единомышленники, практически родные люди. Кстати, в нашем подразделении часто родственники и служат. Приходят сыновья вслед за отцами, братья — родные, двоюродные, за братьями. Был случай, когда девушка — волонтер или журналист познакомилась с бойцом, завязались отношения, они поженились. А моя сослуживица вместе с супругом здесь — у них это семейное дело.
