Крымские историки и молодежные команды волонтеров пытаются сохранить как культурное наследие старые... кладбища. Многие из них имеют историческую ценность, связаны и с важными событиями прошлого, и с известными людьми. Иные из них славу имели всероссийскую, другие считались значимыми в пределах Крыма. А для этого требуется их изучить, собрать свидетельства о том, что эти некрополи необходимо защитить и от человеческого небрежения, и от аппетитов застройщиков. Мало кто знает, что кладбища могут дать интереснейшие свидетельства — как новые и неожиданные, так и подтверждающие уже известные факты.
Стерли с лица земли
По-разному обходились с крымскими некрополями время и люди. Иногда их просто надолго забывали. Порой сносили плиты и камни — а кладбища, спустя много десятилетий, напоминали о себе. Можно вспомнить, как несколько лет назад оползень «срезал» пласт обрыва в Окуневке Черноморского района — и обнажились черепа и кости. Фрагменты останков сыпались прямо на пляж. Оказалось, что сровненное с землей старое кладбище, и раньше беспокоило людей, «открывая» захоронения.
Одно из самых оригинальных зданий Симферополя — бывшая баня, построенная до войны. Чудом архитектуры ее нельзя назвать, хотя внутри она была отделана мрамором и метлахской плиткой. И для горожан не было секретом, что стены бани частично сложены из... надгробных плит снесенного Гражданского кладбища, где симферопольцев хоронили с конца XVIII века. Часть плит пошла на строительство еще нескольких зданий, сохранившихся до наших дней.
В советское время сильно пострадало одно из старых евпаторийских кладбищ, там сохранилось лишь одно дореволюционное надгробие. «Картина сейчас печальная: многие таблички вырваны, памятники повреждены, — рассказала «АиФ-Крым» преподаватель кафедры истории древнего мира и средних веков исторического факультета Таврической академии Крымского федерального университета, кандидат исторических наук Юлия Лейбенсон. — Но там довольно много фронтовиков: призывавшихся из Евпатории и вернувшихся обратно, переехавших после войны. Там захоронен доктор Григорий Фишгойт, местный венеролог. До революции у него была частная клиника. А потом врач работал в горбольнице. Но часто на дому принимал тех, кому в больницу идти было не с руки, в том числе и борцов за дело коммунизма. В 1937 году, когда по стране прокатилась очередная волна репрессий, арестовали и заставили признать себя немецким шпионом соседа Фишгойта, тоже врача. И Григорий Соломонович решил, что его тоже ждет арест. На этой почве активизировалось дремавшее заболевание — опухоль мозга, и венеролог умер через несколько месяцев».
Его сын — Михаил Фишгойт, тоже уникальная личность. В начале войны он был подростком, подделал метрику, чтобы попасть на фронт. Попал. И почти сразу угодил в плен. Бежал, в 1943 смог выбраться из Крыма, добраться до наших, снова воевал. Потом стал успешным художником-постановщиком. Например, работал в фильмах «Офицеры» и «Усатый нянь».
Пока в Крыму только в Феодосии историко-мемориальное кладбище является одним из необычных туристических объектов. Здесь отмечены могилы выдающихся горожан, стоят таблички с краткой информацией о них. Экскурсии здесь тоже появляются. «В городе есть общественный совет «Храни и помни», его члены установили множество фактов про захороненных, нашли родных, фотографии, — перечисляет Юлия Лейбенсон успешный «кладбищенский» проект. — Эти люди приводят в порядок захоронения, город им помогает, местная церковная община. Сделана карта некрополя, любой желающий может даже самостоятельно пройтись к интересным могилам».
Кстати
Есть экскурсионный потенциал и у симферопольских кладбищ. Например, Еврейское может прекрасно вписаться в экскурсию, посвященную Гражданской войне. Именно на нем была осуществлена казнь подпольщиков-большевиков из татарской секции. Здесь же находится памятник двум девушкам-подпольщицам, казненным деникинцами в 1920 году — Жене Жигалиной и Фанни Шполянской. Не так давно здесь был обнаружен кенотаф крымчанки, подвиг которой, к сожалению, почти не известен на ее малой родине. Сима Кричевская перед войной уехала работать на Брянщину, там же вступила в истребительный батальон, который затем влился в партизанский отряд. В декабре 1941 года шестеро бойцов, отдыхавшие в домике лесника, оказались окружены карателями. Дом подожгли. Сима пыталась спасти смертельно раненую подругу — и была схвачена. Она перенесла страшные истязания, но не выдала место расположение отряда. Казнили ее публично. Посмертно крымчанку наградили медалью «Партизану Отечественной войны». Родные установили на Еврейском кладбище Симферополя кенотаф с ее именем.
Любовь к отеческим гробам
Юлия Лейбенсон полевые выходы на кладбища в разных уголках Крыма осуществляет регулярно. Именно там поджидают открытия. Иногда имя может стать ниточкой для настоящего исторического расследования. Иногда оно просто приоткрывает «окно» в прошлое. Могильные плиты могут стать важной страницей в истории села.
Так получилось, что сохранение каждого старого кладбища в Крыму — дело случая. «Порой, когда «умирало» село, ликвидировали и погосты, а хорошо обработанный камень — памятники, надгробные плиты, сразу пускали на строительство: сложить из него какой-нибудь коровник — милое дело, — объяснила историк. — Но довольно часто хотя бы следы кладбища остаются. У несуществующей деревни Балта-Чокрак мы вместе с коллегой Владимиром Руевым обследовали каждый кустик, выявили 75 греческих надгробий — а их явно должно быть больше. Если села существуют долгое время, то обычно живые начинают вытеснять мертвых: камни приспосабливают для своих нужд, расчищают участки, чтобы потом их использовать».
Например, настоящий разгром пережило еврейское кладбище в современном Майском Джанкойского района. Когда-то оно носило название Майфельд, и уже в 1941-м, после «акций» по уничтожению евреев, односельчане отсюда потащили по своим дворам камни. В том числе, по рассказам старожилов, и мраморные. Кстати, во время обследования этого некрополя, всплыла вот такая подробность: в Майфельде никто не попытался спасти евреев. Не прятал, не помогал скрыться, не приютил ребенка. Есть истории только о доносах и грабежах. И факт о расстреле в селе 1,8 тысячи человек — местных евреев и собранных из соседних деревень. Тогда как в каждом крымском селе есть хоть одна история, хотя бы на уровне легенды, что были такие случаи.
После войны здесь снова стали появляться могилы. И что интересно, до 80-х годов прошлого века соблюдался еврейский обычай хоронить мужчин и женщин в отдельных секторах кладбища.
У горного села Верхоречье сохранилось средневековое кладбище.
«Пока очень осторожно можно сказать, что, возможно, население было грекоязычным, — предполагает Юлия Лейбенсон. — Кладбище находится вдалеке от основных туристических маршрутов — и все равно его потихоньку растаскивают. Немножко спасает то, что памятники очень массивные, и несколько десятков их сохранилось. Недавно молодые сотрудники проекта «Открытая археология» вместе с волонтерами и нашими студентами установили информационный щит. А на соседнем холме — другое старое кладбище. Здесь могилы колонистов, русских солдат-отставников, которым давали земли после эмиграции крымских татар. Здесь есть надгробия с потрясающей резьбой по камню — видно, что изделия какой-то мастерской. И похожие камни есть в Балта-Чокраке, Мангуше, Лаках. Будто ходила группа мастеров по горным деревням и брала заказы».
Одно из престижных надгробий в Верхоречье, в виде храма, имело надпись: «Дочь Феодора Куюмджи». После расчистки памятника оказалось, что у его основания — плита с более подробной информацией: «Здесь лежит раба Божья Калиопа Т(Д)евлет, родилась в 1890 году, а почила 1907, мая 23. Память от отца Феодора Куюмджи». Запись отыскалась и в метрической книге. Правда, из-за плохой сохранности текста не удалось выяснить, от чего умерла 17-летняя девушка, недавно вышедшая замуж дочь состоятельного человека.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
