Конец минувшей недели ознаменовался бурной дискуссией относительно предложения одного из депутатов Госдумы о… ликвидации Пенсионного фонда. Впрочем, идеи эти озвучивались и в прошлые годы —убрать структуру-посредник, и выплачивать пособия из бюджета.
Экономисты, впрочем, уже высказались: федеральный бюджет никогда с физлицами не работал, и нет смысла рушить единую работающую систему, чтобы по факту потом просто заменить её другой. Потому, что каждая пенсия, финал трудовой жизни человека, — индивидуальная история. И невозможно обойтись без специалистов, которые её оценивают в соответствие с законодательством, учитывая все нюансы.
Может ли страна жить без единой пенсионной системы? Безусловно. Жила ведь уже. Вот только людей это не радовало...
Тысяча в тулупе
Пенсией по нетрудоспособности для крестьянина были его дети. Чем больше — тем существеннее поддержка от ставших на ноги сыновей. И гарантия того, что одряхлевших родителей не бросят на произвол судьбы.
Многие люди «на старость» откладывали деньги самостоятельно. Когда — на счёт в банке, когда — в собственные «захоронки». «Житель деревни Деркой, близ Ялты, купивший на днях на базаре старый овчинный тулуп, нашел в нем зашитыми свыше тысячи рублей», — сообщила в ноябре 1910 года газета «Русское слово». Таких сообщений было полно: в перинах и подушках, в одежде, и прочих тайниках после смерти владельцев находили припрятанные ассигнации. В Ялте полицейских как-то удивил задержанный на рынке нищий: при нём оказалось две сберкнижки с солидными вкладами.
Примерно каждый третий житель страны в то время мог рассчитывать на пенсионное обеспечение в том виде, в котором мы понимаем: уйти на отдых, и ежемесячно получать выплаты определённого размера. Для этого существовали ведомственные кассы двух типов: эмеритальные (под «крылом» государства), и страховые.
В эмеритальную кассу чиновники, учителя — работники самых разный учреждений, каждый месяц вносили часть жалованья. Но такую пенсию можно было получить только после выслуги определённого срока. Болезнь, инвалидность, почтенный возраст — если, например, человек начал служить поздно, — во внимание не принимались. Нет трудового стажа — нет выплат.
В страховых кассах размер пенсии напрямую зависел от стажа и размера взносов. И от времени поступления на службы и возраста ухода с работы «При одном жалованье двух участников страховой касса и при одной продолжительности службы, участник, поступивший в 26 лет, получит пенсию несколько больше, чем поступивший в возрасте 20 лет», — отмечал земский служащий Казанаклы, анализировавший в 1904 году деятельность различных пенсионных касс в Крыму.
В 1911 году «Рижский вестник» опубликовал «пенсионную сенсацию». Жил да был один народный учитель, поступивший на службу в 20 лет. И об уходе на покой задумался, когда ему стукнуло… 80. Обратился в управление пенсионной кассы народных учителей, чтобы узнать, какая ему положена пенсия. «Пенсионная касса, после головоломных вычислений нашла, что ему за 60 лет причитается двадцать две тысячи семьсот рублей в год (22700 р. !!!) Но эта сумма учителю выдана не будет, т.к. при составлении устава кассы не предусмотрена такая долговечность учителей», — писала газета.
Деньги не возращаются!
В начале прошлого столетия положение эмеритальных касс было не блестящим. Крымский математик Милевич считал, что в Таврической губернии они уже несостоятельны: «Не далее, как через 10 лет начнут исчезать их капиталы, а лет через 20 пенсионные книжки будут представлять в руках пенсионеров не большую ценность, чем обязательства несостоятельного должника».
Эмеритальные кассы, в случае смерти человека, выплачивавшего взносы, деньги не возвращали. А вот в страховых жёны и дети умерших могли получить либо взносы в виде единовременной выплаты — либо получать пенсию за близкого человека. Сиротам, потерявшим отца, например, выплачивалось 2,5% от его оклада — если родитель прослужил 5 лет, 6% — если стаж составил 12 и более лет, и так далее.
Для того времени обычной была ситуация, когда семья от статуса благополучной в считанные месяцы скатывалась до бедственного положения. Человек с хорошей профессией — вроде врача или инженера, зарабатывал достаточно, чтобы содержать не только жену и детей, но и помогать родителям, оплачивать услуги прислуги и т.д. Но, если он погибал, семья на его пенсию прожить никак не могла.
Страхование своей жизни даже для врачей было дорого: ставки выставлялись высокие. Поэтому медики ратовали за то, чтобы земство позаботилось о них. «Семья врача, может быть, наиболее бескорыстного и самоотверженного, павшего жертвой своего долга, получает после его смерти единовременное пособие, которое поддерживает её, самое большее, 304 года. А дальше?», — говорил на губернском медицинском съезде крымский врач Сергей Крылов. Он предлагал увеличить пособия родным погибшим, и выплачивать лишь жене и детям — чтобы выплаты не «растаскивались» между другими родственниками.
Кстати, и пенсию врачи себе выслуживали крохотную: в 1901 году она составляла 116 рублей в год — с двенадцатилетним стажем работы. А за двадцать лет службы полагалось 230 рублей пенсии в год.
Рабочие свои пенсионные кассы имели. Но отчисления были добровольными. А при скромных заработках в 17-20 рублей в месяц не все считали нужным откладывать на старость. А вот риск увечий был очень большой. В 1903 году был принят закон о том, что владельцы предприятия обязаны платить пенсии рабочим и служащим, утратившим работоспособность из-за несчастных случаев: две трети зарплаты.
Кстати, сразу после окончательного установления Советской власти в Крыму, в 1922 году, Совнарком республики издал постановление о соцстраховании и соцобеспечении. На 1 августа было зарегистрировано уже 108 тысяч человек (на 700 тысяч всего населения), нуждающихся в пособиях от государства.
