В Совете Федераций обсуждается инициатива «омоложения» россиян. Уже высказано предложение поднять официальный молодежный возраст до 40 лет. Для начала. Пять лет назад российская молодежь уже стала, если можно так сказать, более зрелой. Тогда формальный ее возраст повысился с 30 до 35 лет. Понятно, что при таких мерах страна может молодеть только на бумаге. Зато цифры будут выглядеть оптимистично. «АиФ-Крым» поговорил с кандидатом социологических наук, доцентом кафедры основ российской государственности Крымского федерального университета Андреем Зоткиным.
Нам года — не беда
Наталья Дремова, «АиФ-Крым»: Есть ли смысл в продлении молодости?
Андрей Зоткин: Думаю, нет. Лично с моей точки зрения, нецелесообразно считать людей 40-45 лет молодежью. Они в этом возрасте — обычно во многом состоявшиеся люди, со своей жизненной позицией, багажом опыта. Те же, кто к этому времени не накопили такого добра, находятся в позиции какого-то кризиса. И он выплескивается в каком-то поиске себя.
На самом деле, к этому этапу жизни пора бы определиться со своими желаниями, возможностями, целями. Помните, как в известной советской комедии «Джентльмены удачи» главный герой комментирует поведение «соратников»: «Вам уже по сорок лет, большая часть жизни прожита!»?
— На бумаге какой эффект от повышения молодежного возраста?
— Вот, например, сейчас на полуострове каждый восьмой крымчанин — человек в возрасте 14-29 лет. Но если считать до нынешнего официального молодежного возраста, уже каждый четвертый-пятый — молодой. А продлить юность до 45 лет — и такой станет уже треть жителей Крыма.
— Какие последствия могут быть у инициативы?
— Увеличение официального возрастного порога молодости на 5 или 10 лет потянет за собой все государственные и региональные программы, направленные на поддержку молодежи. От льготной ипотеки до выплат молодым специалистам.
Если вспомнить советское время, то к этому времени у людей в возрасте «сорок плюс» были свои ученики — на заводах, например. Были взрослые дети, иногда даже внуки.
Вот другая реальность: у французов есть поговорка: «Сорок лет — возраст женихов». Они, в среднем, поздно вступают в брак, обзаводятся детьми. Немцы стараются семью заводить попозже. Нам это зачем? Какой смысл перенимать западные примеры?
Если у нас продолжительность жизни существенно возрастет — в таких условиях, возможно, когда официальный пожилой возраст отодвинется за 80 лет, сорокалетние могут показаться представителями молодежи.
— Но во все времена возрастные планки — неофициальные правда, были разными...
— Да, полтора века назад девушка восемнадцати лет — перестарок, дама к сорока годам — старушка. Не так уж давно, в 70-х годах прошлого века, считалось, что выйти замуж и обзавестись детьми женщине надо до 25-26 лет.
Мы видим, что сейчас некоторые социальные процессы проходят иначе. Дело в определенной инфантилизации молодежи: сохранении себя в состоянии детскости. Есть личности, которым под сорок, а образ жизни у них не взрослый. Каждый из них — уникальный одуванчик в поле. Он ходит в походы, снимает селфи, демонстрирует, что живет в свое удовольствие, работает, не особо напрягаясь.
Это — особенность поколения миллениалов, родившихся с середины 80-х до 2000-х, а также зуммеров, появившихся на свет в следующее десятилетие.
— Почему они такие?
— Они выросли в относительно мягких условиях. В отличие от них, родившиеся в 1946-1964-х испытали свои трудности и вызовы в советское время, жили в атмосфере больших свершений, комсомольских строек, идеологически поставленных целей. На молодость следующего поколения — «Х», пришлись девяностые годы, они их испытали на своей шкуре во всю мощь. И — закалились. Трудные условия рождают сильных людей.
А сильные люди создают для своих детей мягкие условия, которые расслабляют. Вот с таким этапом расслабления мы сейчас и имеем дело.
Видим лучших
— Но ведь мы видим очень много примеров, когда молодые люди сражаются в зоне СВО, занимаются волонтерством, строят карьеру, воплощают в жизнь смелые проекты...
— Все правильно. Это наша молодежь, но это — лучшие. Самые активные, патриотичные, деятельные. Мы видим их, но остальные, как подводная часть айсберга, от нас скрыты. Очень много молодежных программ сейчас нацелено на вовлечение в активную деятельность как раз пассивных, не определившихся со своими жизненными целями, молодых людей.
— Что не так с образом жизни, при котором люди стараются не напрягаться?
— Именно цели формируют хребет социально активной личности, а жить без целей — это часть идеологии общества потребления. Такие люди ориентированы лишь на себя, на свои удобства. Каждый — «уникальная снежинка», каждый сам по себе.
Мне кажется, что события, которые сейчас происходят в нашей стране, могли бы встряхнуть современную молодежь, вернуть ей целеустремленность.
— Какие модные молодежные принципы, не совсем понятные нам, «проросли» в этой среде?
— Неожиданно, но довольно много сторонников феминизма. А это вовсе не история об одном гендерном равенстве, совсем не конструктивное движение, оно не направлено на созидание. В нынешних условиях феминизм становится инструментом, который расшатывает устои брака, забрасывает семена раздора внутрь «ячейки общества».
А стратегическая государственная задача — сделать брак стабильнее, устойчивым. Более уверенным: таким, когда люди хотят иметь больше детей.
И приходится противостоять неблагоприятным тенденциям, которые почему-то немало людей считают передовыми. Про гостевой «брак», когда люди годами просто встречаются, многие слышали. Молодые все чаще практикуют партнерские «браки», когда пара живет вместе, но с раздельным бюджетом, заранее договариваясь, кто что покупает и оплачивает. Эта форма — деструктивная, которая противоречит самой логике семьи, как неделимому образованию. При малейшем столкновении с трудностями такой «брак» рассыпается. Я повторюсь, в корне этого — идеология потребления. Это не только про товары и продукты, но про отношения. Пока партнер удобен, живу с ним, потребляю выгоду от сосуществования. Заболел, потерял работу, возникли проблемы с родными — не нужен, до свидания!
Это все — тревожные моменты, которые касаются будущего института семьи, сохранения ее традиционной формы. Нам нужна идеология внутри социальной жизни. Надо дать ответы на вопросы: кто мы, зачем живем, к чему стремимся?
