Кажется, меня возьмут в разведку. Да точно возьмут: погода хорошая, планы определены, малая группа поискового отряда готова. Уже едем. Нам — под Севастополь, туда где в конце октября 1941 года фашисты впервые «попробовали на зуб» оборону города. И откатились, выплевывая эти самые зубы...
Зачем мне в разведку, если много раз приходилось выезжать с поисковиками в самые разные уголки Крыма? И повидать пришлось всякого. Санитарные ямы с беспорядочно сваленными костяками; навсегда оставшихся на позициях бойцов с оружием, могилы в сельских огородах, забытые дивизионные кладбища. Солдата, подорвавшегося на мине: товарищи сложили останки в шинель, замотали телеграфным проводом — и уложили в неглубокую могилу...
Но это всегда был результат работы поисковых отрядов. А сам поиск — это изучение документов, старых карт, аэрофотосъемок военного времени, опрос старожилов в той или иной местности с отделением местных легенд от реальных фактов. И много-много часов, проведенных в поле или лесу с лопатой — причем часто безрезультатно. Хотя есть в Крыму места, где ждут своего часа сотни и тысячи незахороненных солдат.
Очень много цинков
Мы в окрестностях села Черноречье. Фрагмент аэрофотосъемки у нас тоже есть. На нем видно, как проходила линия траншей и окопов. Вот только тогда большой холм был покрыт кустарником, а сейчас здесь лес. Сосны, немножко лиственных деревьев, да терновник с боярышником. После войны по этим местам прошлись саперы, потом здесь формировали террасы и высаживали рукотворный лес. Ну, и позже бывали — а это видно по старым следам — самые разные люди.
Есть ли польза от журналиста в малой поисковой группе? Могу за кем-нибудь носить лопату. Или наблюдать за отвалом: вдруг будет выброшено наверх что-то интересное. Хотя для этого глаз должен быть наметан. «Держите!» — член отряда «Гранит» Поискового движения России Дмитрий Ципоркин протягивает на ладони поднятую с земли винтовочную гильзу. «Наша, от «мосинки!» — комментирует его отец Леонид Матвеевич. И решительно отправляется вверх по холму. У него свои соображения, где стоит начать работу. Где-то выше еще один «гранитовец» и участник сегодняшней разведки, Ярослав Козачек уже начал копать.
Силы у нас небольшие, поэтому мы с Дмитрием немного пройдемся по линии бывших, почти невидимых с поверхности окопов, а потом присоединимся к остальным. Гильз много. Это значит, что здесь шли активные боевые действия. Металлоискатель выдает громкий писк — под слоем земли явно что-то большее, чем гильзы.
Останки не «звенят». Но на голове бойца может быть каска, рядом — котелок или фляжка, какая-нибудь мелочь в кармане вроде монет, ключа. Далеко не всегда во время боев была возможность вынести с позиций погибших, похоронить. Особенно, если шли артобстрелы, а сверху «утюжила» немецкая авиация. Тогда — только выбрать отнорок траншеи или окоп, завалить землей.
«Это была тогда обычная практика, — объясняет Дмитрий. — Мы находили бойцов и в окопах, и в воронках от снарядов. На втором кордоне лесничества, когда мы там работали, 90% найденных солдат находили именно в воронках. Сейчас эта территория временно закрыта, поэтому проводим работы и разведки в других местах».
Когда он только вступил в отряд, первой находкой как раз были два красноармейца в воронке от снаряда — неглубоко, но их туда не сбросили, а уложили. Товарищи, как могли, позаботились. Правда, почему-то лежали солдаты «валетом», каждый головой к ногам другого.
Яма на месте поданного сигнала — а ее, кстати, после проверки сразу же надо засыпать, потихоньку углубляется. Заглядываю то с одной, то с другой стороны, а Дмитрий разочаровано подцепляет пальцами металлическую коробку с тонкими стенками: пустой патронный ящик, он же цинк. В плюсе то, что место определено правильно, и тут явно много стреляли. Обычно найденный окоп «тянут» — то есть, раскапывают в обе стороны, чтобы тщательно проверить. Но мы пока только удостоверяемся в существовании именно здесь линий обороны.
«А если солдата найдем?» Тогда будет вызвана подмога — чтобы сделать раскоп шире: рядом с одним может быть второй, третий... Останки отвозят на севастопольский мемориал «35-я береговая батарея». Там организуют торжественное захоронение защитников города.
Загадочный окоп
Уже через час кажется, что целые цинки и их фрагменты нас преследуют. Металлоискатель пищит, а из ям лезут и лезут тонкие металлические полосы. Ярослав, которому тоже везет на бывшие патронные вместилища, предполагает, что здесь мог быть пункт раздачи боепитания — поэтому столько ящиков.
У меня полные руки стреляных гильз — бросить жалко. Несколько коротеньких, от ППШ — пистолета-пулемета Шпагина. В отвале очередной ямы подбираем гильзы от револьвера системы Наган, легендарного оружия чекистов и комиссаров. Мне показывают гильзы немецкие. Отличаются они маркировкой на донышках, на наших ее не делали. По надписи можно установить год и место выпуска, вплоть до завода. Откуда такие? Так позиции переходили из рук в руки.
А вот металлический лист с прорезанным в нем квадратом. Под ним — круглые отверстия. Переворачиваем — подкопченная сторона: это часть маленькой самодельной печки. Метрах в двадцати обнаружилось несколько стабилизаторов от мин и покрытая пятнами ржавчины малая саперная лопата. Инструмент бросили, видимо, когда сломалась рукоятка.
... Можно бесконечно смотреть на горящий огонь, текущую воду и на то, как кто-то другой работает. Около полудня мы все сосредотачиваемся на маленькой полянке, где металлоискатель обнадеживает звуками и показателями. «Засыпуха!» — констатирует Ярослав после нескольких движений лопатой. Мне разъясняют, что тут что-то было выкопано, потом — забросано землей. Окоп? Траншея, соединяющая его с соседним? Блиндаж?
Твердая серая севастопольская земля вперемешку с мелким камнем — очень тяжелый грунт. Даже когда-то уже потревоженный. В какой-то момент становится понятно, что мы все задаем себе один вопрос: а как они, те солдаты, в сорок первом и сорок втором, копали? Леонид Ципоркин, сменивший в яме Ярослава, вздыхает: если приказано — хоть траншею выроешь, хоть окоп полного профиля. Особенно когда вокруг гремит и рвется.
Кстати, о том, что взрывается. Для севастопольцев находка на огороде или на приусадебном участке какого-нибудь «эха войны» — событие не выдающееся. Самое, можно сказать, рядовое. Слишком долгие и страшные бои шли здесь, и земля продолжает «выталкивать» неразорвавшиеся боеприпасы. У поисковиков для таких случаев правила простые: не трогать, проинформировать старшего, отметить место, сообщить в МЧС.
Нам, к счастью, такого добра в этот день не встретилось.
Самый обычный день
Сменяющие друг друга Ярослав и Леонид Матвеевич зарылись уже по плечи. А, вот, докопались — до очередного пустого цинка, исклеванного пулями или осколками. Рядом тоже что-то есть: еще один ящик. И еще, и еще. А металлоискатель не успокаивается... Кучка фрагментов и ящиков растет. Они лежали здесь с того времени, как был здесь сосредоточен тут запас патронов — и его использовали весь, бросив опустевшие цинки.
«Сегодня разведка вот такая получилась, — подводит итоги Дмитрий Ципоркин. — Мы проверили очень малую часть позиций. И видно, что окопы «чищены».
А времени-то уже к четырем часам. Сегодняшняя вылазка дала, пожалуй, полезную информацию. Ну, еще и хорошую физическую нагрузку. Так оно обычно и бывает. В следующий раз меня обещают взять на место, которое поисковики сами назвали «Каски». Это недалеко от места нынешних разведочных работ. Там были найдены несколько советских касок. Раскопки тут планируется продолжать — возможно, рядом лежат красноармейцы.
«Гранит» — отряд молодой, был создан семь лет назад. Но основу его составили люди, которые долгое время занимались поисковой работой. В отряде люди разных возрастов, разных специальностей, все увлекаются военной историей, все — члены Российского военно-исторического общества.
Прошлый год «Гранит» завершил находкой пяти бойцов без личных опознавательных знаков — эти работы проводили вместе с другими отрядами. В январе были обнаружены останки двух красноармейцев и морской пехотинец.
«Из последних находок запомнились останки человека с пробитым черепом: характер ранения говорил о том, что это был ближний бой, где его зарубили чем-то остро заточенным — может быть, и саперной лопаткой, — рассказывает Дмитрий. — Может быть, был рукопашный бой. Нас удивило, что он был раздет: ни обуви, ни остатков шинели, ни пряжки от ремня, только несколько пуговиц, которые пришивали на нательное солдатское белье. Иногда останки находим фрагментами — как, к примеру, часть черепа с простреленным затылком».
Были случаи, когда определить: военный это или гражданский человек, просто невозможно — нет таких предметов, которые это подтвердили бы. Но поисковики в таких случаях предполагают, что на позициях могли быть и ополченцы. Иногда останки принадлежали очень молодым людям.
...Домой я прибыла с надеждой на следующий выезд, подзагоревшим на февральском солнце лицом и ошалевшим от перемены мест клещом в кроссовке. А еще — с горстью гильз, стабилизатором от 120-миллиметровой советской мины и саперной лопаткой. Отдам в один из школьных музеев.
