В конце мая 1942 года на Керченском полуострове Крыма фашисты приступили к «зачистке» Аджимушкайских каменоломен, находившихся возле одноименной деревни. Там укрывались мирные жители, красноармейцы, прикрывавшие отход основных войск Крымского фронта, больные и раненые, медперсонал армейских госпиталей. 24-27 мая произошла первая серия газовых атак. В год 80-летия Победы УСФБ России по Республике Крым и городу Севастополю представила рассекреченные документы об этом преступлении фашистов.
Охота у колодца
«После освобождения восточной части Керченского полуострова от немецко-фашистских захватчиков в Аджимушкайских катакомбах было обнаружено большое количество человеческих скелетов с остатками полусгнившего военного обмундирования и гражданской одежды...», — так начинается докладная записка начальника управления контрразведки отдельной Приморской армии Михаила Белкина. Датирована она 29 марта 1944 года и адресована Виктору Абакумову — комиссару госбезопасности СССР, начальнику главуправления контрразведки НКО «СМЕРШ».
Керченская учительница Валентина Жилко, жена фронтовика, из города эвакуироваться не смогла. Когда участились немецкие бомбардировки, перебралась ребенком и матерью в Аджимушкайские каменоломни. Семья там просидела безвылазно, узнавая от других обитателей катакомб слухи о том, что происходило на поверхности. А там бои за Керчь подошли к концу. На переправах во время авианалетов и вражеских обстрелов погибло множество советских солдат и офицеров, десятки тысяч оказались в плену.
16 мая 1942 года в Аджимушкай зашли немецкие части и оцепили территорию, под которой располагались подземные выработки. Входы, о которых было известно местным предателям, охранялись.
Первым делом тем, кто находился под землей, перекрыли доступ к воде.
«Имевшийся в первое время в общем пользовании колодец немцами был взорван, — вспоминала Валентина Жилко. — А второй источник воды был немцами блокирован. И все, кто пытался достать воды из него, платили своей жизнью».
Немецкие солдаты у этого колодца сидели в засаде постоянно. Оберефрейтор 88-го батальона 46-й пехотной дивизии Рудольф Гуземанн, попавший в плен и давший показания о том, что происходило в те дни в Аджимушкае, признался: лично застрелил 3 или 4 человек. Подразделения дежурили по очереди метрах в ста от колодца. Убитые так и оставались лежать там. Только после трех ночей засады, в которой участвовал Гуземанн, там уже было десятка два тел, среди которых пять или шесть женщин.
У входов в каменоломни фашисты установили репродуктор, и периодически предлагали желающим выйти на поверхность, обещая безопасность.
Гуземанн в подрыве шахт принимал самое деятельное участие. Он запомнил, как его рота подготовила все ко взрыву. А затем прибывший сюда офицер, владевший русским языком, объявил, что если укрывающиеся под землей люди не выйдут, то будут взорваны.
«Через некоторое время начали выходить жители группами по 20, 30, 40, 50 и более человек через каждые десять минут, — давал после освобождения Крыма показания военнопленный. — Это были жители окрестных деревень и города Керчь. Среди них были женщины с детьми от грудного до 14-летнего возраста. Некоторые женщины на веревочках вели за собой коров и телят. Из 500 человек насчитывалось примерно 60 женщин, столько же детей».
Почти всех их отправили пешком в один из керченских лагерей.
Гранаты с «химией»
Первая газовая атака произошла 24 мая. Установленные у входов в катакомбы компрессоры принялись нагнетать туда отравляющий газ: выжившие описывали его как «удушливый дым с запахом хлора». В рассекреченном донесении о массовом умерщвлении людей в Аджимушкайских каменоломнях приводится фрагмент дневника политрука роты 2 батальона 83 бригады морской пехоты Александра Сарикова (в документе его фамилия приведена как Сериков, уточнена была позже). Он пережил газовые атаки и оставил записи о них.
«24 мая 1942 года... Изверги дошли о крайности. Они начали душить людей газами. Катакомбы полны отравляющим дымом. Бедные детишки кричали, звали на помощь своих матерей. Но увы, они лежали мертвыми на земле с разорванными на груди рубахами, кровь лилась изо рта. Мы вытащили четырех ребят к выходу, но напрасно, они умерли у нас на руках».
Сарикову дали противогаз — поэтому он не погиб. Но стал свидетелем того, как вокруг умирали люди. А в штольни фашисты стали забрасывать пироксилиновые шашки и гранаты. Последние тоже были особенными.
О них поведал военнопленный, бывший военнослужащий 88-го батальона Макс Ранкль. Он рассказывал, как на склад поступили ящики с гранатами, причем к ним был приставлен часовой. И солдаты переговаривались: мол, в ящиках — секретное оружие.
«К ящикам допускался один унтер-офицер по фамилии Бомфик, — вспоминал Ранкль. — Однажды я разговаривал с ним... он открыл один из ящиков и показал мне гранату, и сказал, что эти гранаты с газами применялись для удушения людей в шахтах... Бомфик сказал мне, что граната начинена химическими отравляющими веществами».
Скрывавшийся в каменоломнях с женой и тремя детьми житель Аджимушкая Алексей Пироженко описывал газовую атаку так:
«Начали ощущать неприятность во рту, подвергались поражению глаз, слизистых оболочек носа и горла. У пораженных газом людей появлялись сильные боли в грудной клетке».
Доктор исторических наук, профессор кафедры истории России Крымского федерального университета Олег Романько:
«Генерал-майор Михаил Белкин в недавно рассекреченном документе — докладной записке «О фактах массового истребления советских людей, скрывавшихся в каменоломнях Аджимушкай», указывает примерное количество погибших в этих подземных выработках. По его данным, это не менее 5 тыс. человек.
Сейчас можно сказать, что эти цифры даже приуменьшены. По подсчетам, проводившимся уже после окончания войны, в мае 1942 года в каменоломни ушло примерно 13 тыс. советских военнослужащих и гражданских лиц, а в конце октября немцы пленили всего 48 человек. Впрочем, изучение и анализ документов УФСБ даст полную картину происходивших событий».
Отравленные катакомбы
Семью Жилко спасло то, что они для жилья выбрали место довольно далеко от входа, но действие газа почувствовали: стало плохо взрослым, начал задыхаться полуторагодовалый ребенок. Они вылезли в один из ближайших лазов, помогли выбраться еще одной семье с маленьким ребенком и старухой-калекой, а также раненой в живот женщине. В нее выстрелил немецкий солдат, когда та пыталась добраться до колодца. Всех их тут же схватили немецкие солдаты, погнали в Керчь — в тюрьму. Через несколько дней выпустили тех, кто имел местную прописку.
В первую же ночь после первой газовой атаки в каменоломнях началось строительство газоубежищ. Ответвления коридоров огораживали стенками — сложенными друг на друга камнями. Входы в них завешивали брезентом, плащ-палатками, полотнищами из сшитых шинелей. Командование подземного гарнизона организовало захоронение и вынос тел погибших в дальние тоннели.
25 мая Александр Сариков записал в дневнике:
«На некоторое время фрицы прекратили пускать газы, а то чуть ли не по 12-14 часов невозможно было просто проходить по катакомбам».
Но в этот же день газы снова стали нагнетаться в каменоломни, хотя политруку показалось, что в более слабой концентрации. Сариков записал, что газ пускали и 26 мая. «За один день мы только на нашей территории зарыли 824 трупа», — отметил он 27-го.
Газовые атаки спустя какое-то время немцы посчитали неэффективными, и сосредоточились на подрывах.
В те дни фашисты «зачищали» не только Аджимушкайские каменоломни. На Керченском полуострове было множество выработок. Там нашли убежище и местные жители, и военные. Немецкий 88-й батальон взрывал входы в каменоломни в Булганаке, Багерово, у поселка Колонка. Но газы использовали лишь в Аджимушкае.
