В учебниках и энциклопедиях, где ценится краткость изложения, про главное событие Крымской весны наверняка и дальше будут писать лаконично: «В Крыму и Севастополе были организованы референдумы о присоединении к России». Но о том, какими усилиями и какой ценой сберегали спокойствие и порядок в Крыму в последние дни перед 16 марта, знает далеко не каждый крымчанин.
Как казаки военным помогали
«С нами встретился человек… скажем так, посредник от «вежливых людей», попросил создать группу активистов, которые могли бы выполнять определённые поставленные задачи, — вспоминает атаман Крымского окружного казачьего общества Вадим Иловченко. — В течение суток мы собрали на небольшой территории за автовокзалом больше трёхсот человек. Здесь стояли три большие армейские палатки, полевая кухня, у нас стояли патрули, организованы КПП, штаб. Было ощущение пчелиного улья: кто-то приходит, кто-то докладывает, работа кругом кипит. Для того, чтобы мы все были одеты единообразно и воспринимаемы друг другом и теми, кому оказывали содействие, нам выделили военное обмундирование — российское, но старого образца. И мы не были вооружены».
Первыми задачами, которые поставили казакам, были взятие под контроль пресс-центра в Симферополе, организованного при содействии США, а также турецкого телеканала, работавшего в крымской столице. С последним разобрались быстро: просто вынесли всю аппаратуру на улицу и погрузили в автомобиль, предоставленный «вежливыми людьми».
Выпуски новостей крымских и российских телеканалов в те дни разительно отличались от тех, что формировали их украинские коллеги. Последние охотнее всего снимали пикеты и митинги «против референдума». Некоторые из акций действительно собирали небольшие группы недовольных, которые стремились продемонстрировать свою позицию. Другие же заставляли задавать классический вопрос: кому выгодно?
«Пятого или шестого марта, уже точно не помню, мы поехали в Бахчисарай, там две воинских части: повыше — автобат, а в нижней как раз дислоцировалось много военных с оружием, — рассказывает Вадим Иловченко. — Вооружённому гарнизону предлагали сложить оружие и убыть на украинский материк. А командир части был настолько решительно настроен, что готов был, если что, дать команду открыть огонь. А тут — собравшиеся у части люди. Требовалось сделать своего рода барьер между стоящими вокруг части «вежливыми людьми» и митингующими. И вот тогда я впервые увидел, что такое срежиссированная и управляемая акция, манипуляция людьми».
Небольшие группы, от трёх до семи человек, держались обособленно даже друг от друга, и постоянно получали указания по телефону. Вот стоят спокойно — и вдруг начинают имитировать прорыв к части, чтоб спровоцировать конфликт. Что будет, если на человека с автоматом бросятся вдруг «накрученные» эмоциями люди? Оттолкнёт? Выстрелит в воздух? А не послужит ли это «спусковым крючком» для толпы? И страшно представить, что будет, если та, пусть даже с намерением поддержать украинских солдат, ринется в воинскую часть, где ждут штурма. Вот этого и надо было избежать. Поэтому барьером и встали казаки. Вадим Иловченко довольно быстро стал вычислять манипуляторов: молодые люди среднего роста, чернявые, с западноукраинским акцентом.
Оптический прицел в мыле
Сергей Турчаненко, который в 2014 году был командиром Первой роты Народного ополчения Крыма, вспоминает, как при взятии под контроль воинской части под Бахчисараем меджлисовцы (члены организации, признанной в РФ экстремистской — ред.), собрали у ворот много женщин и детей. С плакатами, лозунгами. А мужчины-меджлисовцы близко не подходили, наблюдали со стороны, стояли у своих машин. И женщины уже двинулись было к части, но ополченцы успели встать между ними и оцеплением «вежливых людей».
Вадим Иловченко тогда лично спустил со здания украинский флаг, аккуратно его свернул, вручил украинским военнослужащим, сказал, что их честь никто задевать не хочет, но им здесь уже не место: народ свой выбор сделал.
После того, как в самом начале марта был взят под контроль Республиканский военкомат, там было создано подразделение специального назначения, состоящее из двух рот. Первая рота была сформирована из ополченцев, а вторая - исключительно из казаков. Одна патрулировала улицы и была на виду, у другой были иные задачи. «Мы принесли присягу на верность народам Крыма, получили оружие, и стали отрабатывать военные части, где оставались украинские военные, — объясняет Вадим Иловченко. — Например, автомобильный батальон в Бахчисарае. Ночью проникли на территорию, отделили командиров от личного состава. Затем просмотрели личные дела: местных просто отпускали, остальным — а командиры были, в основном, с материковой Украины, предложили выезд из Крыма. Рядовые, многие из младшего и среднего личного состава — крымчане, решили принять присягу на верность народам Крыма». К слову, больше половины военнослужащих украинской армии на полуострове были именно местными жителями: так «незалежная» экономила на жилье для военных.
На Бельбекском аэродроме вышло обострение, растиражированное потом украинскими СМИ — когда украинские военные маршировали под флагом в сторону российских военных. В сопровождении иностранных журналистов. Но провокации удалось избежать, выстрелы в воздух стимулировали готовность к переговорам.
Дату референдума переносили дважды: с мая на конец марта, потом — на 16-е число. Время решало многое. В итогах референдума не сомневались ни в Крыму, ни в Киеве. Но украинская власть ещё могла сделать так, чтобы он стал вовсе не праздником.
В марте в Симферопольском аэропорту и на железнодорожном вокзале дежурили специальные группы, останавливавшие людей, которые почему-то вызывали подозрение — поведением, внешним видом, и даже акцентом. Всех их доставляли в военкомат, выясняли причину прибытия в Крым. «Помню, при мне доставили три или четыре таких группы, — говорит Вадим Иловченко. — И при досмотре их вещей обнаруживали предметы, говорящие о том, что эти люди — диверсанты. Нас обучили, на что обращать внимание. У них была система опознавания друг друга: денежные знаки времён Советского Союза. Достоинством в рубль — рядовой диверсионной группы, трёшки носили при себе командиры «троек», владельцы пятёрок командовали подразделениями».
Вот идёт обычный парень с сумкой, останавливают его. «Откуда, зачем?» — «На Южный берег, работу шукаю». А при осмотре вещей — тот самый рубль и завёрнутая вместе с мылом часть оптического прицела для снайперской винтовки. Да ещё записка с указанием адреса, где ему предоставят кров и еду. Идёт дальше досмотр — а вот блокнот с интересными знаками: учётная карточка ведения огня. То есть этот человек готов был в определённое время прибыть в нужное место и начать стрельбу.
Между прочим, 15 марта, накануне референдума, крымские татары планировали провести большой митинг. И, возможно, снайперам — если бы их не задержали, удалось бы повторить «майдановский» сценарий.
Тревожный март
«Сколько диверсионных групп мы перехватывали, выявляли закладки взрывчатых веществ — видимо, планировались теракты, — вспоминает Сергей Турчаненко. — Например, были сведения, что хотели подорвать Феодосийский мост, что за площадью Советской в Симферополе. Это неважно, что мост не был каким-то стратегическим звеном в дорожной сети — главным было запугать крымчан, устрашить их. Ребята из нашего подразделения в те дни дома практически не бывали, мотались по разным городам, спали по несколько часов в сутки».
В марте, за недели и дни до референдума, в Крыму была вскрыта целая подпольная сеть: обнаружены квартиры, подготовленные для украинских боевиков — с запасами сухих пайков, местами для ночлега, когда в скромной «двушке» лежит по углам 15-20 матрасов. Находили «запасные» паспорта, с которыми диверсанты могли попытаться покинуть Крым.
18 марта, в день подписания договоров о вхождении Крыма и Севастополя в состав России, у топографической части в Симферополе, когда подразделение ополченцев проникало на её территорию, снайпер открыл огонь. Был убит украинский военный, ранен ополченец, а бросившийся к нему на помощь ещё один член самообороны — застрелен. Всего несколько минут потребовалось, чтобы отыскать «лёжку» снайпера, но ему хватило их, чтобы уйти. «Снайпер там сидел и стрелял, но именно украинский военный убит был выстрелом с земли, и траектория пули шла снизу, не сверху: наверное, «постарался» кто-то из своих», — отмечает Сергей Турчаненко.
Успели раньше
«Бомба замедленного действия» ждала своего часа и в самом Крыму. В 2012 году насчитывалось несколько тысяч крымчан, уехавших в Сирию воевать на стороне ИГИЛ (организация, признанная в РФ террористической — ред.). Многие вернулись: с боевым опытом, пропитанные радикализмом и пренебрежением к человеческой жизни. А ведь ещё были члены Хизб ут Тахрир (организация, признанная в РФ экстремистской — ред.) — от неё отмежёвываются даже многие страны арабского мира. Много лет они чувствовали себя в Крыму вольготно, проводили многотысячные митинги, тренировали своих боевиков в горах.
«Был готов сценарий с участием этих радикалов, — считает Сергей Турчаненко. — И последствия были бы куда страшнее, чем на Донбассе. Мы просто успели раньше, опередили их. Ещё раньше, 26 февраля был, я бы так сказал, день опробования некоей грани, за которой уже — кровь и жертвы: переступит её Крым, или нет. Не переступил. А днём раньше провокаторы пытались зайти в здание нынешнего Госсовета, мы с ребятами их не пропустили. А нас и было-то человек 20. Так вот, радикалы ждали «отмашку» из Киева. У них было всё: план действий, оружие… Сколько мы его в одном лишь Бахчисарае нашли! Откуда оружие? Да вспомните хотя бы, как в 2006 году в Феодосию прибыло судно с военными НАТО, американцами, тогда ещё по Крыму акции протеста начались. Так вот, когда американцы отправились назад, на свой корабль, несколько корабельных контейнеров оказались пустыми. Догадайтесь, что они из них выгрузили».
Накануне референдума ополченцам пришлось столкнуться с самыми разными провокациями. Например, с людьми в милицейской форме, которые ходили по квартирам и изымали паспорта под разными предлогами. Или останавливали крымчан на улицах и делали то же самое. Чтобы лишившиеся паспортов люди не могли проголосовать. К правоохранителям они, конечно, отношения не имели.
Первая половина марта была тревожной для Крыма. Но в те дни крымчане стали ближе друг другу. Каждый понимал, что живёт в центре исторических событий. Что от каждого зависит будущее. Никогда не было ещё на полуострове такой явки на избирательные участки и таких очередей из желающих проголосовать, как 16 марта 2014-го. Воодушевление, слёзы, улыбки, ощущение единения — всё это «висело» в воздухе.
Ополченцы тогда дежурили возле избирательных участков. «Помню, как к участку на улице Маршала Жукова подвезли старушку в инвалидной коляске, — делится Сергей Турчаненко. — Мы ей: вам же трудно подняться, давайте вынесем вместе с представителями комиссии избирательную урну, проголосуете. Нет, она настаивала, что хочет, как все, вместе со всеми проголосовать! Занесли бабушку в участок на руках, она расписалась за бюллетень, проголосовала, сама бросила в урну».