Через несколько дней из Феодосии уедет Шалва Окропиридзе. Он отправится домой, в Грузию, в сопровождении нескольких крымчан, которые вернули из забвения старшего сержанта 273-го противотанкового батальона 63-й горно-стрелковой дивизии.
3 декабря в России отмечается День Неизвестного солдата, посвящённый всем воинам, которые не вернулись домой, чьи судьбы остались тайной для близких. Как работают поисковики и по каким источникам определяют личности погибших, выяснили krym.aif.ru.
Два-три на сто человек
Останки старшего сержанта Окропиридзе обнаружили на горе Ас-Чачули, что возле посёлка Приморский под Феодосией. По информации командира поискового отряда «Ак-Монай» Кирилла Синдеровича, личность бойца удалось установить по обнаруженной рядом с ним медали «За боевые заслуги».
Погиб Шалва Васильевич в один из последних дней существования Крымского фронта — 8 мая 1942 года. В Грузии сержанта ждёт племянник. В этой маленькой стране поиски родных почти всегда занимают считанные дни, а близкие и дальние родственники настаивают на том, что похоронить солдата надо дома.
Это редкий счастливый случай.
«В Крыму ещё мои внуки, если не правнуки будут заниматься поисковой работой, — считает руководитель поискового объединения «Крымский рубеж» ДОСААФ России Республики Крым Александр Ефанов. — Здесь ещё очень много солдат, не вынесенных с поля боя, лежащих в забытых захоронениях. И, в основном, неизвестных. Примерно на сотню найденных — двое-трое таких, чьи имена можно выяснить: по сохранившимся вкладышам медальонов-смертников, по подписанным личным вещам — ложкам, котелкам, расчёскам, мундштукам и т.д. Находка награды — всегда шанс установить личные данные. Только отряды нашего объединения за всё время своей работы подняло 896 солдат, «именных» бойцов было около трёх с половиной десятков».
Работают поисковики на местах боёв, вблизи исчезнувших деревень — там могут быть забытые и уже «невидимые» захоронения военного времени. Случается, что приглашают их местные жители, знающие, что на их подворье была могила солдат, за которой ухаживали его родные. Такой случай, например, был в прошлом году в селе Сипягино Ленинского района. Мужчина, получивший дом в наследство, помнил рассказ бабушки о захоронении, поисковики, убедившиеся, что в официальных реестрах оно не числится, обнаружили могилу. В ней оказались восемь бойцов, одна из них — женщина.
Ни у кого из них, к сожалению, не было подписанных вещей. Впрочем, не всегда такие предметы можно «разговорить». Молчат женские зеркальца, которые находили с останками солдат — носили их, наверное, как память о доме, о любимом человеке. Ничего не рассказали необычные серебряные наградные часы, в заднюю крышку которых был вмонтирован самодельный крестик — да, на войне атеистов нет. Не помогла дарственная надпись на часах — из одних только букв-инициалов.
Большая «зачистка»
Мы привыкли, говоря о сбережении памяти и уважении к тем, кто погиб, защищая нас, оборачиваться на советское время. Но, на самом деле сразу после войны не это было главным в жизни людей. Они восстанавливали порушенное войной, преодолевали нехватку самого необходимого.
С конца 50-х годов прошлого века в Крыму началась фактически «зачистка» захоронений военного времени — тех, которые ещё были обозначены. Официально это называлось укрупнение, организация больших братских могил в крупных сёлах, главных усадьбах колхозов. На самом деле, перенос останков часто — если не почти всегда, происходил формально, небрежно. «Никто не выбирал останки полностью, мог ли взять только крупные фрагменты, — пояснил Александр Ефанов. — Или просто брали те, что находились сверху».
А что до формальности, то в Крыму «терялись» целые дивизионные кладбища. Организованные специальными похоронными командами, с точными планами расположения захоронений и списками погребённых. Вся документация вместе с кладбищами была сдана местным властям. А потом, под маркой переноса, просто сносили каменные «пирамидки». Это делалось в советское время.
В октябре этого года на окраине Керчи, у посёлка Подмаячный рабочие рыли траншею — наткнулись на кости. Поисковики, ожидавшие обнаружить останки нескольких бойцов, удивились, что кости лежали на небольшом расстоянии друг от друга. Оказалось —кладбище 242-й Гвардейской стрелковой Таманской дивизии.
Сразу три дивизионных кладбища три года назад при строительных работах нашли на улице Гаспринского в Керчи. 253 человека, освобождавших Крым.
По «пустому месту» в прошлом не раз проходили волны тех или иных работ. «Были сделаны полноценные, обозначенные именные захоронения, — вспоминает Александр Ефанов. — Вскрываем — в гробу лежат только ноги. А где остальное? А неизвестно. Или, допустим, черепа и ног нету, остались рёбра и позвонки. Сверху то тянули кабель, то бурили отверстия и ставили столбы для линии электропередач прямо по захоронениям. Было такое, что прямо у основания столба торчали череп и пара берцовых костей...»
Летом 2020 года в районе Аджимушкая шли раскопки на обнаруженном кладбище 383-й стрелковой дивизии. Оно тоже стало «неизвестным».
Хорошие люди
Серьёзная работа по увековечиванию памяти погибших солдат, первые поисковые отряды — это уже «поздний СССР».
Хотя в Крыму есть примеры, когда люди надолго опередили официальный, как бы сейчас сказали, тренд.
Так, в Аджимушкайских каменоломнях первые энтузиасты начали вести поиск в самом начале 60-х — керченский журналист Владимир Биршерт, историк Всеволод Валентинович Абрамов, ученики керченской школы № 17. Уже в 1966-м появился Аджимушкайский филиал Керченского историко-архивного музея, а в 1972-м в катакомбы отправилась первая комплексная экспедиция. И по сей день каждый год в Аджимушкай съезжаются на Вахты памяти представители поисковых организаций со всей страны.
Житель деревни Глазовка (до войны Баксы) Мефодий Ярославский был награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». За что? За... кладбище. Сразу после того, как наши войска вышибли фашистов из села, семья Ярославских вернулась домой и обнаружила в огороде братскую могилу. Глава семьи вместе с женой Анисьей Харлампиевной принялся за ней ухаживать. Потом — хоронить на своём приусадебном участке всех найденных в окрестностях солдат. Вести записи: кто где похоронен, какие документы имелись. Обустраивать могилы, хлопотать об официальном статусе кладбища. Там похоронено 3720 солдат, сержантов и офицеров. И сам Мефодий Ярославский — в центре созданного им памятного места.
В каком-то смысле его наследники — все, кто сейчас занимается в Крыму поисковой работой. Выходят в поле, «поднимая» забытые захоронения, оставленные на местах боёв. Занимаются поиском в архивах, ищут родных тех, кого удаётся опознать. И каждое такое возвращённое имя для них — настоящая награда.